bs00042a.gif (2437 bytes)Дмитрий Савицкий
поэзия (ч.2)

Но есть ли смысл у слов в болтливый этот век?
в натуге кесаря произнести заздравный тост
или в чириканье сомлевшей потаскушки -
разинутый от пяток до макушки
о чем кричит с трибуны человек?

глухое сотрясение пространства 
узор из мелковышитых люблю
и окаянство подзаборной речи
а вот еще по памяти ловлю

  в сухой степи свистящие слова
гремевших исстари псалмов царя Давида
и муэдзин - чей вопль сладок как халва –
весь сморщился до брызжущего крика

но все покрыто ржой и все сожрала ржа

что мне тебе сказать в обманутое ухо?
ты не услышишь слов моих в упор
созвучья реют плещут волны слуха
но середину слов похитил ловкий вор

а посему - кричи не докричишься
шепчи сухую залатав гортань -
в словах парчовых нежная истлела ткань
и набухает горькое молчанье

и ты к нему со всеми вместе мчишься
                                                     1972


раздевается город пора умирать тополям
опустело окно и засыпало с верхом скамейку
небо снова расчерчено косо в линейку
до зимы далеко и в природе пока по нулям

сыро пахнет земля разбегаются листья в испуге 
то ли ветер тоскует а может быть просто пора
окна мыть и заклеивать кроме фрамуги –
чтобы детские крики зимою неслись со двора

тихо ходит старик натыкая на гвоздик окурки
тихо ходят. часы полумертвая бьется пчела
тихо женщина в зеркало смотрит забыв про дела
в сквере дети играют в старинные жмурки

вечереет. горчит тяжелеющий воздух
как всегда под завязку далекий оркестр кружит:
то ли Глюк то ли Брамс то ли прошлого отзвук
и по-зимнему ярко звезда над Москвою горит


в чет и нечет сыграем судьба в чет и нечет
в темноте под деревьями пьяная девка хохочет
вот такая сивилла за медный пятак напророчит
за двугривенный жарко и стыдно залечит

напророчит пустую квартиру и день безымянный
оловянную тупость и облако в тихом окне напророчит словами текучими словно во сне полдень бледный и ветер обманный

что ж поди я и сам уж давно догадался
что пора перепутать квартиру столицу и век
что когда-нибудь скучный как смерть человек
тихим голосом скажет чтоб я собирался

до зевоты знакомая новость. гадай не гадай
все расписано в лицах пророчь не пророчь - не прибавишь
в чет и нечет лукавством ребячьим едва ли обманешь
и как Осип едва ли прошепчешь: пусти и отдай
                                                           1973


                                          Э.Л.

застенчивый нахал на горло взявший мир
кумир ленивой крови генеральских
распухших дочек. вкрадчивый вампир
внимания извне и маломальских
простудных сквознячков ума –
усвоив опыт галльский
Бретона - все же дважды два
затверженное в Харькове однажды
спасает ли на 23-й стрит от жажды?

вода открытая для пения на кухне
течет пока мы в зеркале стареем
пока мы пьем и с перепою пухнем
и у сосцов волчицы млеем
вода поет свиваясь серебром
пока мы жирным дымом тлеем


но ты-то? ты! жить отказавшись в паутине
российских дрязг - в какой ты грязнешь тине
кому грозишь обломанным веслом?
                                              1974


зима империя замшелый чернокнижник
зовет на чашку чая краснобая
сошлись и в жаркой тусклой кухне
пьют водку. за окном текут снега
льют струи снега дом трясет подземка
в шесть рук жестикулирует рассказчик
а чернокнижник мочит ус в стакане
народонаселение справляет
пред синими экранами вечерю
кресты антенн поставив крест на прошлом
плывут над православными церквами

зима. Метель. окончен разговор
допита водка. между фонарями
к метро крадется пьяный краснобай
а чернокнижник фолиант открыв
в девятый раз впустую тянет строчку -
слова звучат но смысл отсутствует
в окне бежать пытаются раздетые кусты
часы за сутки накопив терпенья
теперь когда пора бы спать
двенадцать пушечных отвесили поклонов
и чернокнижник оскользнувшимся умом
попал в колени Богу и молчит
и терпит ужас
                                       1975?

время платить по счетам а не сводить счеты 
вой горластых машин соседней пожарной роты
за сутки июльской жары доводит до рвоты
но распорки жары держат оконные рты

продавщица лотерейных билетов в фанерной будке
торчит весь день городской незабудкой
гремя в колокольчик терзая и вправду жуткий
разорванный воздух. шаткой бредет походкой

хмырь с кокоткой - единственной в переулке
тянет сгоревшей в тостере булкой
визжит мотопед расшатанной втулкой
бледные дети гоняют в салки

жизнь продолжается как по ошибке невежи
ветер измят и издерган а только что свежим
ворвался в город. различного сорта нежить 
скупает у трубочиста запасы сажи

спаржи связку тащит с рынка старуха
бьется в припадке счастья на персике муха
и кровоточит забитое воплями ухо
ставшее эпицентром к вечеру страха

плаху свою отмывает мясник от крови
младенец бузит и брыкается в жаркой утробе
обложка журнала изображает брови
«брови мира» - как написано ниже

время платить по счетам и уносить ноги
стыд завернув в срам смыться не зная дороги
бритый буддистский монах в рыжей холщовой тоге
садясь в мерседес достает курс биржи на синей бумаге
                                                              1982


ИЗ ПОСЛАНИЙ НА БЕРЕГ ГУДЗОНА

осенний полдень на берегах Коцита
вода чернее чем антрацита
блеск лениво полощет изнанку неба 
бродяга делит остатки хлеба
с вислоухим псом не пьющим-увы-фалерна
бродяга трубит в бутыль отпивая наверно
чуть больше того что вмещено в бутыли
на расстоянье одной расплывшейся мили
знаменитый собор впился иглами в мякоть
грубо подкрашенной вечности-
мысль от которой слякоть
выступает в подгнивших глазницах клошара

  корзина раздувшего щеки воздушного шара
из королевских садов взмывает под крики народа
уродка держась за плечи урода
уменьшается до размера слезы застилающей зренье
колокол Сен-Сюльпис теряя терпенье
охает. Голуби. смех. скончавшийся лист платана
плывущая прочь из города пачка житана
воздух первых календ ноября когда сонные осы
слепо втыкаются в окна. когда вопросы
опадают как листья платана на рыжий песчаник корта
обнажая суть дела. суть тела. когда аорта
корчится от перебоев. когда над волной Коцита
стоя-не веришь что все-таки бита
лучшая карта каких-то там дней. что держал в заначке

в свете тьмы этих мыслей - город в виде подачки последней - тогда вылупляется из тумана
огрызок сигары достав из кармана
и Прометеем огня заняв у бродяги
уходишь туда где плещутся флаги
спасательной станции имени Лорелеи
чувствуя слишком голым то место что шеей
зовется и что соединяет дыханьем
на подпорках надежд живущее зданье
тела с мозолью мозгов. заметив на яхте блондинку
глазеешь под ту же судьбы сурдинку
на процесс поливанья цветов
отпечаток ее лица на зрачке готов
вместе с  тобою протиснуться в вечность
воровство да и только! оно же - беспечность

  как и осенний полдень на берегах Коцита
переизбыток в крови лейкоцита
воспаленные мысли рождают в итоге горячку
аминь. точка съезжаем в зимнюю спячку
                                       1982


            
           >> И еще стихи...>>

 ветер гонит сухую пыль
вдоль безликих белых домов
за последним растет полынь
подорожник чертополох

  на веревке бьется белье 
в луже плавает детский мяч 
по скамейкам сидит жулье –
карты плечи да спотыкач

с окружной кричит товарняк 
и идут облака стороной
ни шлагбаумов ни гуляк-
вяло виснет выцветший флаг

баба дряхлой трясет головой 
                                  
1973


что мне твой мелкотравчатый упрек
когда как кость торчу я поперек
разинутого горла государства
и сумерки и бедность и коварство
опричников - мне право впрок

не мудрствуй лукаво не мудри
но равнодушно зри как январи
обвешенные пьяным людом
за годом год как грязную посуду
сдают поштучно за потертые рубли –

  эпохи целые. так разгребают место
суду последнему где всем нам будет тесно
на перекличке мертвецов
вот где источник страха - прах отцов
душа дрожит пред тем что неизвестно

страстей земных некрепкая водица
сладка но тошно в ней топиться
так поспеши покуда время есть
безумный мир хоть по складам прочесть
и самому себе уже не сниться
                                       1974  


есть в воздухе растерянном подтеки
и белой ниткой сшит некрепкий мир
просвечивает дом - видны поляны
и девочка казнит пищащие цветы

  лишь стоит отвернуться на мгновенье –
коты клубятся и вода бузит
кусты жасмина сладко строят рожи
скворец с газеты склевывает шрифт

и ты растешь на дрожжах удивленья
мелькаешь платьем пенистым в саду
то за спиной стоишь и детское дыханье
мне волосы бессонниц шевелит
1975


простить - простит но вот сойдет с ума
с которого давно сойти охота
с которого давно б сошла сама
да подвернулся друг с которым плохо

с которым поначалу так взвилась
что думала судьбою послан в милость
с которым до себя же дорвалась
самой. с которым снов не снилось

с которым кончено. который - сукин сын
из-за которого конечно же не стоит
который сам. и может лишь один
который воз блядей себе нароет...

и прочее. по нотам наобум
сморкаясь в телефон всерьез икая
в ушах с усмешкой замечая шум
пинк-флойдовский. таблетки разбирая

на полке в ванной. представляя как
он будет здесь-когда совсем уж поздно-
вжиматься мордою в растерзанный бардак
белья прокисшего. не веря что серьезно...

я перепутал роли: пьет и ест
как будто мы обречены на вечность
как будто нам в ковчеге хватит мест
как будто страх и есть сама беспечность

бретелька сбилась. нос напудрен так
что... впрочем, что я? не простит? не надо!
сойдет с ума? куда ж сойти, чудак!
взойдет назад... напрасная досада!

река - не правда ль? - вечером лежит
из города каким-то новым боком?
вина, мой друг? вино, мой друг, горчит...
но бьет в упор все тем же алым током
1981


В.Н.                                      

  и фокусником вынул из кармана
морскую раковину бубенец
в табачных крошках леденец
и наконец без всякого обмана -
печной голландский изразец
мелькали шали зеркала кошачий
промчался в воздухе горящий глаз
но дальше хуже - знаменитый бас
а с ним кусок кавказской дачи:
кусты форзиции блеск волны луна анфас
теперь он складывал налево и направо
букеты чьих-то разогретых лиц
виток дороги что валилась ниц
и туч распихивал ораву
застрявших извлекая птиц
но вот его рука нащупала добычу
и отряхну взбесившийся поток
вещей и мест - он вытянул платок
и нос победоносно тыча
взревел как атлантический гудок
взрывались блеяли и гасли облака
крошилась с хрустом терракота
скрипел морской песок ползла зевота -
мир была его. его была рука
вся прихоть лень вся неохота

                            17 июля 76


а что еще тебе скажу
трава взошла и солнце греет
я никуда не выхожу
печаль моя со мной стареет
в окно бросает мне почтарь
докучливых друзей открытки
меня жалеют - мне не жаль
сей застарелой глупой пытки
я свыкся с миром и судьба
как божье утро мне понятна

быть может я сошел с ума -
благопристойно и опрятно

                             крым 73

лежал с открытыми глазами
о как прекрасна темнота
она не старится с годами
и так же призраков полна

дрожащий воздух над губами
морской песок на простыне
а темнота густеет с нами
и мы пустеем в темноте

(там же тогда же)


мрачный ритм перезревшая нежность
бусы рассыпанные на берегу
так по детски сложивши ноги
сидит у моря полная слез

крепкие живучие южные листья
в третий раз цветет тамариск
толпы собак на спотыкающихся улицах
свалившись от усталости спать у ног

упрямо любовно ничего не понимая
на той же ноте мычать и страдать
завтра полнолуние а из Феодосии
прижавшись к земле бегут поезда

встает и входит в вечернюю воду
с ненавистью бьет плоской рукой
и все колышет и все размывает
мрачно и нежно весь мир дрожит

(item)

Лимонов пишет, что в Нью-Йорке
Не подметают улиц. Ну а здесь
На апельсиновой споткнешься корке,
так подметут куда ни весть

                                             75


робко
как рука в темноте натыкаясь на вещи
как слепые губы в слезах осыпая лицо
поздно
часы по направлению звука
мне пора пусти

страдая хроническим припоминаньем
до чего странный разрез глаз
маленькие хрупкие детали
когда-то сказанные все еще летящие слова

все сброшено и все брошено
оттолкнулись от берега но лодка не плывет
в полной темноте искушение рифмой
косо вращается равнодушный свод -

звезды с детства разведенные по семьям
созвездие Близнецов
Даблю-Ю Кассиопеи

но робкая рука
заведенная за шею
бессильный акт припоминанья
                                               73

E-mail: dsjazz49@wanadoo.fr
Hosted by uCoz